Северная Евразия как самостоятельное и самодостаточное цивилизационное пространство

0
518

ТАТУЛ МАНАСЕРЯН

Доктор экономических наук, профессор,

руководитель исследовательского центра «Альтернатива»,

член Евразийского экспертного клуба

 

 

Доклад на Круглом столе «Евразийский экономический союз: итоги первых трех лет функционирования и обозримые перспективы»

25 апреля 2018 года, Научно-образовательный фонд «Нораванк», г. Ереван, Армения

  1. В современном мире к Евразийской идее по-разному относятся на Западе, на Востоке (Китай, Индия и др.) в исламском мире и в самом постсоветском пространстве. «Цивилизационное евразийство» в 21 веке. Евразийская интеграция в контексте глобализации и формирования многополярного мира. Попытки создания однополюсного мира и глобализации по американски оказались неосуществимыми. Существуют две принципиально разные модели будущего мироустройства (однополюсный мир и полицентричный мир).

 

Евразийская интеграция развивается в сложных и динамично меняющихся условиях.  Евразийскую идею следует воспринимать как идею собирания всех стран и народов Северной Евразии в единую цивилизационную конструкцию (посредством реализации различных интеграционных форматов) и мобилизации их экономического, социокультурного, духовного и иного потенциала в общих интересах.  Источниками этой идеи так или иначе являются концепции, способствующие формированию на постсоветском пространстве наднациональной и надгосударственной целостности.В действительности речь идет о ее превращении в понятный, привлекательный для граждан и бизнеса, устойчивый и долгосрочный процесс, не зависящий от перепадов текущей политической и любой иной конъюнктуры.  Немалые вклад в реалистичное понимание идеи Евразийства внесли президенты Россиии Казахстана.

Тем не менее, концепция евразийской интеграции понимается по-разному. В большинстве случаев цели, задачи и содержание интеграционных процессов рассматриваются преимущественно в поле ситуативных интересов – как способ получения конкретного эффекта «здесь и сейчас». В этом смысле наиболее эффективными и приоритетными форматами евразийской интеграции считаются объединения ряда постсоветских государств в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) и Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).

В первом случае речь идет о восстановлении, укреплении и развитии хозяйственных связей и совместной реализации транспортно-логических, энергетических и иных сетевых трансрегиональных проектов. Во втором – об обеспечении коллективной безопасности на постсоветском пространстве и предотвращении возможных внутренних конфликтов.Между тем интеграционные процессы в социокультурной и политической сферах на постсоветском пространстве не менее важны, чем те же процессы в сфере экономики.

В мировой прессе часто отмечают, что нынешнее руководство Соединенных Штатов является сторонником принципиально иной, в сравнении с проамериканской, однополярной версии глобализации, опирающейся уже не на военно-политическое доминирование «исключительной» сверхдержавы, контролирующей эмиссию доллара как мировой денежной единицы, а на политико-правовое превосходство надгосударственной (то есть, собственно глобальной) олигархической группы, контролирующей финансовую систему планеты в целом.  Следовательно, в предлагаемой этой группой «многополярной» системе мира каждый из ведущих миросубъектов должен будет изменить свою внешнюю политику и стратегию развития, определившись как со своей новой ролью в мире, так и в отношениях к традиционным противникам и партнерам.

Таким образом, зоны доллара, евро, юаня, йены и рубля гипотетически должны совпасть с границами названных нами выше субглобальных цивилизаций. Отсюда вывод: границы евразийской цивилизации должны в скором времени совпасть с границами действия евразийской денежной единицы, общей в данном случае для стран-членов Евразийского экономического союза. Однако же вопрос о параметрах евразийской цивилизационности и реальной глубине социокультурной и политической интеграции постсоветских государств остается без ответа на самом высоком уровне, в силу чего объективные предпосылки формирования на базе ЕАЭС самодостаточной валютной зоны, а затем и полноценной евразийской цивилизации могут так и остаться предпосылками.

Считается, что до превращения Китая в новый центр силы мировой экономики доминировала американская версия глобализации, подразумевающая подгонку человечества под стандарты и технологии, разрабатываемые и внедряемые Пентагоном, Госдепом, Голливудом, компаниями Ford, Аpple, Microsoft, а также контролируемыми американским истеблишментом структурами вроде Международного валютного фонда (МВФ) или Всемирной торговой организации (ВТО). Между тем, в самих США и вообще на Западе, традиционный образ жизни подвергается серьезной эрозии, например, в связи с тотальной маргинализацией большинства населения и нарастанием миграционных потоков из развивающихся стран. То есть в мировом социуме происходят процессы не только американизации, европеизации и секуляризации, но также китаизации, исламизации и вообще — азиатизации культуры и экономики.Таким образом, существуют различные версии глобализации, обусловленные фактором цивилизационной конкуренции и особенностями современного социогенеза.В этом же тренде – позиция ряда стран (стран БРИКС, Сирии, Ирана, Египта и т.п.), отстаивающих свой государственный суверенитет и цивилизационную самобытность.

 

  1. Необходимость интеграции на постсоветском пространстве обосновано созвучностью и гармоничностью экономических потребностей новых независимых государств и их цивилизационной общностью. Первые три года членства в ЕАЭС доказали, что даже в условиях жесточайшего экономического кризиса стран-члены Союза остро нуждались друг в друге (политические, экономические и социальные аргументы в пользу развития интеграции).

 

Самобытность, самодостаточность и самостоятельность являются важнейшим концептуальным основанием евразийской интеграции.  Следует заметить, что до начала 21 века изучение особенностей мировой и локальных цивилизаций было прерогативой преимущественно историков, этнографов, культурологов и социологов. По мнению же экономистов всю историю можно подразделить на общественно-экономические формации. Поэтому, несмотря на обилие исследованного материала и тысячи научных статей и монографий на соответствующие темы, до сих пор не исследованы, не определены и не описаны системно, убедительно и исчерпывающе такие направления цивилизациологии, как, к примеру, конкретные параметры ведущих локальных (трансрегиональных) цивилизаций, включая русскую, российскую и евразийскую (североазиатскую) цивилизации, а также их ключевые (сущностные) признаки. Причина – в доминировании глобалистского, с одной стороны, и узкопарадигмального — с другой, подходов в изучении цивилизаций, а также в отсутствии, как это ни странно звучит, собственно цивилизационной (системно-междисциплинарной и надпарадигмальной) методологии в исследовании такого феномена, как локальные цивилизации. В изучении различных типов цивилизационностей, по нашему мнению, сегодня доминируют метафизика и эзотерика в ущерб научности, политика и идеология в ущерб социологии, история и география в ущерб экономическому анализу и т.п.

В результате большинство исследователей, например, русско-российской цивилизационности, как правило, не могут указать, характеризуя её особость и самобытность, ничего, кроме православия, славянства, русского языка и иногда – особого письменного шрифта (кириллицы), а также свойства и признаки вроде «византизма», «двухсот лет татарского ига», «имперскости», «деспотизма», etc., разного рода мифы о том, например, что «русский народ всегда любил сильную руку» или что «государство для русского человека – непреходящая ценность».  Проблема в том, что, с одной стороны, Россия и Северная Евразия в целом обладают колоссальным цивилизационным потенциалом, являющимся мощным ресурсом государственного, социального и личностного развития, а с другой – часть евразийских элит не только не видят этого ресурса, но всячески принижают его значение.  Общеизвестно, что евразийская цивилизационность отличается от цивилизационности западно-европейской (и, тем более, евроамериканской) по целому ряду сущностных признаков. Однако, в каждой из постсоветской стран достаточно много противников самобытного евразийского пути развития. Причем, за такой антиевразийской позицией стоит не только экономическая выгода представителей различных неправительственных организаций, финансируемых европейскими, американскими, арабскими и иными зарубежными фондами, но и активно продвигаемое наукообразное мифотворчество.

К основным критериям, диктующим локальным (субглобальным) цивилизациям соответствие конкретным количественным и качественным характеристикам относятся:

— обозначенное естественными (природными) и искусственными границами расположение какого-либо этноса или группы этносов и субэтносов на достаточно большой территории (т.е. присутствие рассматриваемой цивилизационности в достаточно значимом объеме пространства);

— религиозную, этническую и языковую самобытность, устойчивость, целостность и идентичность «ядерного» этноса, присутствие цивилизационности в значимом объеме времени);

— своеобразие и самодостаточность социокультурного, экономического и политико-правового укладов жизни на данной территории;

— значимый объем ВВП для самостоятельного развития рассматриваемой цивилизации;

— значимую численность и качественный состав населения, соотносимые с численностью и составом населения других конкурентных цивилизаций.

Все указанные критерии носят преимущественно количественный характер. Однако, важно выдвинуть тезис о необходимости компенсации недостатка количества населения в современной России и в Северной Евразии его (населения) качеством. Таким образом, для того чтобы Северная Евразия в формате ЕАЭС стала полноценной субглобальной цивилизацией важно не только разобраться с соответствующими идентичностями, но и привести в надлежащее качество цивилизационный фактор. Необходимо обеспечить антропоцентричность на евразийском пространстве не только систем государственного управления, экономики, социальной сферы, но и всего гуманитарного знания как важнейшего условия интеграции цивилизационного типа. Эти особенности евразийской цивилизаций – тот фактор, который способен придать процессам постсоветской интеграции центростремительный характер и обеспечить тем самым выживаемость и конкурентоспособность Северной Евразии.

 

  1. Лидером современной интеграции, ее локомотивом выступает Российская Федерация. Это исторически обусловленное лидерство, которое сопровождается полным уважением к интересам, выгодам и потребностям стран-союзниц.

 

Лидерство России в ЕАЭС основано на экономических, политических, культурных и иных факторах.  Одновременно это лидерство обусловлено тем, что Россия также несет своеобразную внешнеполитическую и внешнеэкономическую ответственность за жизнеустойчивость и конкурентоспособность Союза.  Вместе с тем, экономическое лидерство проявляется не только в объемах ВВП, инвестиций, экспорта и других показателях, но и в привлекательности как для стран ЕАЭС, так и для третьих стран объемного потребительского рынка России и ее ресурсов.

Западные идеологи, как правило, относят Россию к цивилизации восточного, иррационального типа[1], полагая, что ей недостает рациональности, практичности, оформленности и определенности, что она не преодолела в себе дикости, азиатчины и т.п. Представители Востока, напротив, относят Россию к цивилизации западного типа – и не только потому, что православие – одна из разновидностей христианства, но также потому, что Россия как бы растеряла свои традиции, не дорожит ими и наполнена до краев европейскими «вещными» стандартами и нормами поведения. Неясность цивилизационного «статуса» России, находящейся как бы между двух очевидных берегов и положение между двумя цельными мирами – иррациональным и рациональным, заставляет глубже исследовать вопросы самодостаточности России и наличии у неё цивилизационной целостности и идентичности.

На самом деле, Россия — не Восток, не Запад, и не пространство между ними в виде моста или буфера. Она оригинальная и самобытная цивилизация со своим глубоким содержанием.  Для объективной оценки исторически сложившейся цивилизации России следует заметить, что земледельческий уклад экономики России предопределил не только созидательную модель поведения русского человека и его ненасильственность, но также целый ряд других качеств русско-российского мегаэтноса: особое отношение к правосудию (справедливость выше закона), к государству (государство не хозяин, а высший судья), к обществу, семье, личности и т.п.Вместе с тем, на территории современной России исторически существовали, как минимум, еще два географически обусловленных субглобальных уклада – собиратели и кочевники[2]. Очевидно, что все три социально-экономических уклада Северной Евразии не только комплементарны по своей культуре, но и существовали в течение тысячелетий на одном равнинном континенте, взаимодополняя и подразумевая друг друга, а также предопределяют место и роль России среди стран ЕАЭС.

В пространстве Северной Евразии, помимо трех названных выше основных социально-экономических укладов, локально существовали также гибридные и иные уклады.Гибридными укладами следует считать, к примеру, уклад северной части центральной Руси (ныне – Центральный федеральный округ), Южный Урал, Южная Сибирь и т.п., где смешивались земледельческий и собирательский уклады, или некоторые районы северного Кавказа и той же Южной Сибири, где земледельческие уклады соседствовали с кочевым скотоводством. В отдельных регионах Центральной Азии (Самарканд, Бухара), Северного Кавказа (Дербент) и Закавказья также существовали гибридные уклады, представлявшие собой сочетание земледельческого, торгового и ремесленного укладов. В данном случае следует отметить, что ремесленнический (городской) уклад, столь характерный, в частности, для Армении и части Грузии, довольно комплементарен земледельческому укладу восточных славян в силу его, прежде всего, созидательного характера.

 

  1. Интеграция стран северной Евразии (постсоветского пространства) основана на просчитанной выгоде и пользе каждой из стран. Армения является наглядным примером успеха экономического развития и роста ВВП в условиях развертывания интеграционных процессов. Экономические реалии последних двух лет наглядно показали, что малые страны ЕАЭС ощутимо выигрывают в результате стабилизации экономического положения России и ее выхода на путь стабильного роста.

 

Очевидно, что Евразийский экономический союз и иные форматы постсоветской интеграции – очевидная альтернатива глобальным игрокам не только в «территориальном» разрезе, то есть по линии противостояния «глобальный-региональный», но также в содержательно-качественном смысле: по линиям «пирамидальный-горизонтальный», «централизованный-сетевой», «монополизированный-многополюсный», «евроамериканский-евразийский», «зависимый-суверенный», «либеральный-прагматичный», «олигархический-народный», «капиталистический-иной». Выбирая из двух альтернативных моделей экономической интеграции – глобальной и региональной – оптимальную для себя модель, участники ЕАЭС сделали выбор в пользу регионального проекта.

Западные и прозападные экономисты утверждали, в частности, что, например, руководство Армении якобы выбирало между эффективной (западной) и неэффективной (российской) моделями экономики, совершив в итоге ошибку. В отличие от соседней Грузии, которая осуществила прямо противоположный выбор. На самом деле, если отвлечься от факторов внешнеполитического свойства и позиции России по отношению к непризнанным республикам (Нагорному Карабаху в первом случае и Абхазии и Южной Осетии во втором), основная дилемма заключалась в ином: либо согласиться с превращением национальной экономики в один из зависимо-периферийных сегментов глобальной (западной) экономической системы со всеми вытекающими из этого факта последствиями (уничтожением национальной индустрии, введением внешнего финансового и иного управления и неизбежной утратой возможности самостоятельно определять свою судьбу и т.п.), либо попытаться сохранить собственную экономику как суверенную.

Армения (в отличие от целого ряда стран Восточной Европы) приняла мудрое решение: она выбрала экономический суверенитет, а вместе с этим получила шанс на реальное и самостоятельное экономическое развитие в рамках своей собственной национально-цивилизационной идентичности. Эта страна получила реальную возможность стать равноправным соучредителем Евразийского экономического союза и тем самым самостоятельно определять свои планы и перспективы.

Включение в процесс формирования евразийской экономики в качестве полноправного участника – это серьезный шанс для Армении, а также для целой группы государств постсоветского пространства, стремящихся к сохранению возможностей и перспектив на устойчивое и сбалансированное экономическое развитие.

Насущная задача современной экономической науки (во всяком случае – российской экономической мысли) состоит не в том, чтобы усовершенствовать экономику глобального капитализма и приспособить её для нужд группы евразийских стран, и не в том, чтобы заменить эту экономику какой-то прямо противоположной моделью (условно: заменить частную собственность государственной, приватизацию национализацией, ссудный процент демереджем, свободную конкуренцию планированием, ВТО совокупностью Таможенных союзов, а Европейскую Зону свободной торговли аналогичной ЗСТ СНГ), но в том, чтобы найти оптимальную и прагматичную формулу обустройства национальных и региональных экономик, основными качественными показателями которых стали бы такие её эффективность и конкурентоспособность, которые соотносятся с задачами цивилизационного развития.

В настоящее время лидеры России, Казахстана, Беларуси, Армении и Кыргызстана не дают национальным экономикам ни «слиться» под глобальные рынки (как это случилось с экономиками большинства вестернизированных стран Восточной Европы и бывшего СССР), ни вернуться в административно-расточительное прошлое. Хотя после известных событий на Украине ситуация с экономиками стран ЕЭП-НЕАЭС существенно усложнилась.

Все названные дилеммы, а теперь уже и трилемма характерны сегодня для всех без исключения стран постсоветского пространства. Таким образом, формула суверенной экономики в странах ЕЭП и ЕАЭС очевидно должна выражаться в стремлении к сочетанию задач модернизационного развития национальной экономики (в его не вестернизированном варианте) с задачами мобилизационного (в его не административном варианте) развития.

Суверенность – то качество, та характеристика национальных и региональной экономик, которая открывает перед любой суверенной страной возможности модернизационного рывка. Такие возможности открываются сегодня перед Арменией, вынужденной противостоять давлению со стороны глобальных игроков путем обращения к своим собственным ресурсам и технологиям самомобилизации.

 

 

[1]Первый тип – это «цивилизации традиции», они же – «Мир идей, образов и традиций», мир архаики, ритуалов и веры в Божественность природы. Это мир монотеизма — отношения к человеку как к части Природы, мир интуитивного, эмоционального, иррационального.Второй тип – «цивилизации интересов», они же – «мир вещей, денег, развлечений и удовольствий», мир «знаний, технологий и социальной инженерии», то есть мир разрыва с традицией и дуализма — выхода за рамки Божественных установлений, мир «вещного», утилитарного отношения к человеку, мир логического и рационального.

[2]Собиратели – народы, проживавшие в лесной части Северной Евразии и тысячелетиями обеспечивавшие себя охотой, рыбалкой и собирательством лесных даров.Кочевники – народы, проживавшие в степной части Северной Евразии. Главным занятием кочевых народов было разведение скота, что не требует жесткой привязки к территории.  Кочевники всегда следовали за флорой и фауной и защищали свое право, в том числе и силой, на это движение.

ОСТАВЬТЕ ОТВЕТ

Please enter your comment!
Please enter your name here