ГРИГОР БАЛАСАНЯН
Кандидат политических наук, доцент ЕГУ,
член Евразийского экспертного клуба
Доклад на Круглом столе «Евразийский экономический союз: итоги первых трех лет функционирования и обозримые перспективы»
25 апреля 2018 года, Научно-образовательный фонд «Нораванк», г. Ереван, Армения
Понятие «цивилизация» в научной литературе и в СМИ используется в двух основных значениях: «мировая цивилизация» — как стадия развития человечества, и так называемая «локальная цивилизация», которую Николай Данилевский определяет как особый и самобытный «культурно-исторический тип» общества.
По мнению Арнольда Тойнби, локальная цивилизация суть «устойчивая общность людей, объединенных, главным образом, духовными традициями и территориальными границами», по Сэмюэлю Хантингтону, — «наивысшая культурная общность людей и самый широкий уровень культурной идентификации, помимо того, что отличает человека от биологических видов».
Эти и многие другие классические определения понятия «локальная цивилизация» роднит то, что они акцентируют внимание на факторах культурного свойства, фактически отождествляя цивилизацию с культурой.
Аналогично – системно – представляет Н.Н. Моисеев и русско-российскую цивилизацию. По его мнению, «Россия не просто север Евразии, населенный народами разного этнического происхождения. Россия — ЦЕЛОСТНАЯ самостоятельная цивилизация». Постулат о самобытности, самодостаточности и самостоятельности российской цивилизации – важнейшее концептуальное основание евразийской интеграции. Вторым таким постулатом следует считать утверждение об универсальном характере развития локальных цивилизаций.
Так, большинство исследователей, например, русско-российской цивилизационности, как правило, не могут указать, характеризуя её особость и самобытность, ничего, кроме православия, славянства, русского языка и иногда – особого письменного шрифта (кириллицы). Эти исследователи, подобно Сэмюэлю Хантингтону и некоторым иным зарубежным ученым, перечисляют разного рода вторичные свойства и признаки вроде «византизма», «двухсот лет татарского ига» и т.д. В результате по всем географическим, культурным и иным границам России и других евразийских государств происходят процессы, которые Сэмюель Хантингтон более 20 лет назад определил как «столкновение цивилизаций».
С одной стороны, Россия и Северная Евразия, в целом, обладают колоссальным цивилизационным потенциалом, являющимся мощным ресурсом государственного, социального и личностного развития. С другой – часть евразийских элит не только не видят этого ресурса, но всячески принижают его значение. в каждой из постсоветской стран достаточно много противников самобытного евразийского пути развития. Причем, за такой вот антиевразийской позицией стоит не только материальная выгода представителей различных неправительственных организаций, финансируемых европейскими, американскими, арабскими и иными зарубежными фондами, но и активно продвигаемое наукообразное мифотворчество.
Один из таких мифо-концептов мироустройства – активно продвигаемый в СМИ и в научном сообществе «миросистемный подход» Иммануила Валлерстайна, согласно которому мир представляет собой целостную систему, в которой есть центр (Запад), полупериферия (развивающиеся страны) и периферия.
Продолжаются спекуляции и на тему якобы неспособности азиатских стран (включая постсоветские страны) к социальному и технологическому прогрессу.
В мировой и, особенно, в постсоветской цивилизациологии в последние годы появилось немало работ, в которых авторы пытаются доказать наличие в пространстве Евразии – помимо российской или евразийской – также «украинской», «казацкой», «балтийской» и иных «цивилизаций».
На самом деле, мы вправе говорить сегодня о наличии, как минимум, пяти локальных цивилизаций трансрегионального, субглобального типа, допуская, что к этому списку могут присоединиться в скором времени те цивилизационные образования местного значения, которые либо обретут некую миропроектность в процессе своего развития (как, к примеру, группа латиноамериканских стран), либо поставят перед собой соответствующие транс-цели (например, Япония), либо выйдут на такой уровень развития, когда наличие транс-целей и желание заявить о себе на мировом уровне совпадут с реальными возможностями той или иной локальной цивилизации в удовлетворении своих транс-амбиций (к этой категории цивилизационных образования местного значения можно отнести сегодня, к примеру, Иран).
Наконец, в контексте цивилизационного подхода к проблематике евразийской интеграции нужно понимать разницу в содержании таких понятий, как «субцивилизация», «протоцивилизация» и «квазицивилизация». Нужно понимать также, как соотносятся эти понятия с категорией «цивилизационность».
Нужно сказать, что Концепция евразийской интеграции понимается по-разному. В большинстве случаев цели, задачи и содержание интеграционных процессов рассматриваются преимущественно в поле ситуативных интересов – как способ получения конкретного эффекта «здесь и сейчас». В этом смысле наиболее эффективными и приоритетными форматами евразийской интеграции считаются объединения ряда постсоветских государств в Евразийский экономический союз (ЕАЭС) и Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
В первом случае речь идет о восстановлении, укреплении и развитии хозяйственных связей и совместной реализации транспортно-логических, энергетических и иных сетевых трансрегиональных проектов. Во втором – об обеспечении коллективной безопасности на постсоветском пространстве и предотвращении возможных внутренних конфликтов.
Между тем, интеграционные процессы в социокультурной и политической сферах на постсоветском пространстве не менее важны, чем те же процессы в сфере экономики.
2017 год стал переломным для всех ведущих геополитических субъектностей: США, Китая, Евросоюза и Евразийского союза.
Объективными основаниями для формирования группы стран или же союзов стран являются совокупности ряда факторов, имеющих преимущественно естественную природу. Очевидно, что это субъектности, обладающие определенным экономическим и демографическим потенциалом, большой территорией и высоким культурным потенциалом.
Новостью 2017 года должно стать то обстоятельство, что экономическим измерением или маркировкой названных пяти-шести цивилизаций станет их способность сформировать валютную зону.
Таким образом, зоны доллара, евро, юаня, йены и рубля гипотетически должны совпасть с границами названных нами выше субглобальных цивилизаций. Отсюда вывод: границы евразийской цивилизации должны в скором времени совпасть с границами действия евразийской денежной единицы, общей в данном случае для стран-членов Евразийского экономического союза.
Современную русско-российскую цивилизационность, наверное, можно добавить еще какие-то цвета, в том числе – локального значения (кавказская, казацкая, сибирская, северная, тихоокеанская и т.п. субцивилизационности). Под «цивилизационностью», в отличие от «цивилизованности», следует понимать совокупность признаков, определяющих сущностные характеристики локальной цивилизации, раскрывающие и характеризующие её гомогенность и оригинальность. Соответственно, если говорить о евразийской цивилизации как перспективе идентификации всех участников евразийской интеграции, то различных цивилизационностей – субглобальных и местного значения — можно зафиксировать в несколько раз больше.
К основным критериям, диктующим локальным (субглобальным) цивилизациям соответствие конкретным количественным и качественным характеристикам, исследователи обычно относят большую территорию, религиозную, этническую и языковую самобытность, значемый объем ВВП, значимую численность и качественный состав населения и т.д.
Антропологические и аксиологические (ценностные) особенности российской и евразийской цивилизаций – тот фактор, который способен придать процессам постсоветской интеграции центростремительный характер и обеспечить тем самым выживаемость и конкурентоспособность Северной Евразии.
Основы современной западной геополитики (прежде всего, немецкой, английской и американской школ) были разработаны еще до Второй мировой войны и связаны с такими именами, как Карл Хаусхофер, Альфред Мэхен, Хэлфорд Джон Маккиндер. Согласно их видению, Запад — центр мира, притом, что сам он географически разделен на «государства суши» и «государства моря».
При евразийском интеграционном проектировании следует исходить из того, что принципы географической геополитики, с одной стороны, устарели, и их нужно менять, с другой – уступают место принципам и законам геоэкономики, киберполитики и проч.
Представители Запада, как правило, относят Россию к цивилизации восточного, иррационального типа, полагая, что ей недостает рациональности, практичности, оформленности и определенности, что она не преодолела в себе дикости, азиатчины и т.п. Представители Востока, напротив, относят Россию к цивилизации западного типа – и не только потому, что православие – одна из разновидностей христианства, но также потому, что Россия как бы растеряла свои традиции, не дорожит ими и наполнена до краев европейскими «вещными» стандартами и нормами поведения.
Многие русские, советские и современные российские и евразийские мыслители (Н.Я. Данилевский, К.Н. Леонтьев, Л.Н. Гумилев, Н.Н. Моисеев, А.Б. Рудаков, Г.А. Арутюнян и другие) относили и относят Россию к миру ДУХОВНОГО, которое, очевидно, не сводится к сумме или какому-то набору элементов Иррационального и Рационального, но представляет собой принципиально иную – в отличие от опоры на ИНТУИЦИЮ и СОЗНАНИЕ – позицию, предполагающую опору на ДУХ.
Сегодня ключевым понятием для новых государств постсоветского пространства в их внешней и внутренней политики становится понятие “национальные интересы”. При этом следует четко понимать, какой смысл стоит за этим словом и как различить в конкретных политических решениях национальное, антинациональное и псевдонациональное.
Все это необходимо понимать для того, чтобы в ходе интеграционных процессов хорошо представлять себе в меру их национального и интернационального, а также чем отличаются то и другое от цивилизационного. Цивилизационное это такое интернациональное, которое соответствует национальным интересам. Соответственно, российское, армянское, белорусское и т.п.-это национальное, а евразийское-цивилизационное.
В свою очередь, евроинтеграция или же иные примеры устремления постсоветских государств в не-евразийское пространство может быть интернациональным по форме, но, безусловно, антинациональное по существу, так как речь идет о стремлении выйти за пределы материнской цивилизации. Находится же в двух цивилизациях одновременно весьма затруднительно.
В ситуации, когда каждая страна постсоветского пространства находится сегодня в процессе цивилизационного выбора, возникает вопрос: чем конкретно евразийская цивилизация отличается, к примеру, от европейской.
Тот факт, что и Россия, и Европа когда-то были почти равновеликими частями христианского мира, породило у части российских элит иллюзию, что РФ — часть общеевропейской христианской цивилизации. А между тем разная история и судьба духовно-нравственной «надстройки» суть основа сформировавшихся к 21 веку в Европе и России принципиально разных ценностных систем и, следовательно, стереотипов поведения. Главное различие России и Европы, таким образом, не в географии и даже не в уровне экономического развития (мы, как известно, в космос летаем, а некоторые страны Европы отстают от России по основным экономическим показателям), а в принципиально разных ценностях. Разумеется, то, что называется Русским духом, не является следствием какой-то особой антропологии русского человека, но предопределено целым рядом объективных факторов.
Прежде всего, следует отметить, что Россия состоялась как земледельческая, то есть производительная и созидательная цивилизация, постепенно прираставшая сначала ремесленничеством, а затем и промышленным производством. А вот Европа сделала рывок в своем развитии с момента разрастания в Средиземноморье торговых городов и формирования торгового капитала, который предопределил ускоренное развитие финансового капитала, а затем и его последующее преобразование в промышленный капитал.
