ХАЧИК ГАЛСТЯН
Кандидат политических наук, доцент кафедры истории и теории политической науки ЕГУ,
член Евразийского экспертного клуба
В геополитике противостояние ведущих держав мира выражается разными способами и методами, среди которых, в частности, можно выделить разработку, выдвижение и практическую реализацию новых геостратегий, концептуальных подходов и понятий. Данное направление геополитического противостояния и сегодня является одной из самых трендовых. В этом смысле, в последнее десятилетие появление нового геополитического концепта “Большая Центральная Азия”, с одной стороны, стала ярким выражением геополитических стремлений одного из самых крупных геополитических игроков в мире – США, а с другой – олицетворяла с собой явное столкновение геополитически интересов США и России в Среднеазиатском регионе. Как известно, еще при президентстве Дж. Буша младшего в американской научно-экспертной среде была выдвинута концепция построения так называемой “Большой Центральной Азии”, которая была охвачена американской администрацией и в некоторое время стала основной геостратегией реализации национальных интересов США в регионе.
Согласно данному концепту, предложенному американским экспертом Ф. Старом [1], геополитическое проникновение США в регионе можно осуществить через формирование нового интеграционного объединения при участии среднеазиатских стран и Афганистана. В частности, реализация данной концепции предполагала включение стран региона в войну против терроризма, радикального ислама и наркотрафика, создание замкнутой на США системы безопасности, укрепление экономических инфраструктур, стимулирование демократических преобразований в странах Центральной Азии и Афганистана, способных служить образцом для других стран с многочисленным мусульманским населением [2].
На начальной стадии реализации данной геостратегической концепции Америка достигла определенных успехов. Принятие конституции и проведение выборов в Афганистане, революция “тюльпанов” в Кыргызстане, использование военных баз в Узбекистане (Ханабад) и коммуникационных возможностей Кыргызстана (Манас) свидетельствовали о растущем геополитическом влиянии США в центрально-азиатском направлении. Но, одновременно, надо отметить, что в течении последних 10 лет выдвинутая концепция “Большой Центральной Азии” не оправдала изначальные ожидания, по крайней мере на уровне официально провозглашенных целей и задач. Так, согласно разным данным, производство наркотиков в Афганистане выросло в 40 раз за время проведения США операции “Несокрушимая свобода” [3], были выведены натовские базы из Узбекистана и Кыргызстана, администрация Обамы в 2014 году приняла решение вывода основных вооруженных сил изАфганистана, а Кыргызстан в августе 2015 года вовсе стал полноправным членом ЕАЭС. Если резюмировать сказанное, то, в целом, можно отметить провальную политику США по отношению к Центральной Азии, в последствии чего американское присутствие в регионе постепенно стало уменьшаться. Означает ли это, что США окончательно отдали регион своим геополитическим конкурентам –России и Китаю, или же основное геополитическое противостояние еще впереди?
“Большая Центральная Азия-2”: возрождение концепции?
И так, в такой для администрации Обамы в непростой геополитической ситуации глава американского внешнеполитического ведомства Джон Керри с 31 октября по 3 ноября 2015 г. совершил свой первый официальный визит в страны Центральной Азии. Многие аналитики обратили внимание на то, что это первый в истории визит госсекретаря США, в ходе которого он посетил все пять постсоветских государств Центральной Азии. Такой формат, во первых, может означать, что в американской администрации пересмотрели концепцию “Большой Центральной Азии” и отказались от слишком большого охвата, в частности участия Афганистана в этом проекте, а с другой – визит Керри в регион, где традиционно сильно влияние России, может означать демарш Соединенных Штатов против российских инициатив в Ближнем Востоке, где в последнее время США чувствовали себя в “гордом геополитическом одиночестве”.
Что касается исключения Афганистана из проекта “Большой Центральной Азии”, то данный концептуальный пересмотр имеет свое логическое объяснение, поскольку десять лет реализации данной геополитической концепции как минимум показали не дееспособность и искусственность данного геополитического образования. Даже в чисто географическом смысле, если рассмотреть карту Большой Центральной Азии в американском понимании, наглядно видно, что Афганистан больше является периферией, чем центром данного геополитического конгломерата. Так что “Большая Центральная Азия” с афганским ядром оказалась трудно реализуемым проектом даже для “сверхмогучих” американских геостратегов.
В этом контексте визит госсекретаря Дж. Керри в регион Центральной Азии без посещения в Афганистан многое объясняет. Кроме этого, данную поездку можно расценивать и с другой стороны – как демонстративный демарш против российских интересов в регионе, как тонко продуманный геополитический гамбит, в результате чего, отдавая геополитическую инициативу в Ближневосточном регионе своему основному конкуренту – России, одновременно, США получает возможность “атаковать” в южном направлении, под “мягким подбрущьем” России, инициируя новые очаги нестабильности и геополитической напряженности в регионе. Весьма примечательным можно считать и тот факт, что американская администрация определенно поменяла и свою стратегию.
Так, если на первых парах американцы основной акцент делали больше на военном присутствии в регионе в виде использования военных баз Центрально-азиатских стран, то на этот раз, на первый план выдвигается мягкое составляющее американской SOFTPOWER стратегии. Американцы явно акцент на мягкую силу сделали, в частности, в случае работы с Кыргызстаном, где во время своего визита (который является членом ОДКБ, а с 12 августа 2015г. – полноправным участником Евразийского Экономического Союза) глава американского дипломатического ведомства принял участие как в открытии здании американского посольства в Кыргызстане,а также посетил церемонию открытия самого большого кампуса Американского Университета в Центральной Азии. Данное грандиозное научно-образовательное учреждение было построено при финансовой поддержке “современного отца мировых цветных революций” Дж. Сороса. А это, в свою очередь, может означать, что американцы в Центральной Азии делают акцент больше на мягкую силу, запуская такие долгосрочные проекты, как “большой конвейер промывания мозгов” в виде Американского Университета Центральной Азии, с помощью разных научно-образовательных программ, стипендий и стажировок попытаются поменять общественные настроения и будущую политическую элиту Центрально Азиатских стран.
В рамках данного мероприятия, в АУЦА (Американский Университет Центральной Азии) проходила также международная конференция под названием “Евразийский Союз: политические, экономические и социальные аспекты”. В работе конференции принимали участие более чем 60 представителей из 12 стран мира.Выступления участников касались таких аспектов, как исследование, анализ и сравнение разных интеграционных проектов, вопросы становления Евразийского экономического союза, теоретические и концептуальные основы формирования евразийства, вопросы формирования общеевразийской идентичности и т. д. В абсолютной большинстве выступлений и презентаций доминировала идея о том, что Евразийский Экономический Союз по многим параметрам не соответствует современным концептам интеграционных парадигм, и что в ближайшем будущем данное экономическое объединение будет испытывать серьезные трудности, а дезинтеграционные настроения и разочарования обществ, участвующих в этом процессе, окончательно похоронят “российские амбиции”.
Но с другой стороны, нельзя было не увидеть пристальное внимание и чрезмерная сосредоточенность, когда представители Армении, Кыргызстана и России представляли свои доклады, свое видение интеграционных процессов, происходящих в рамках ЕАЭС. А то, что американцы финансировали мероприятие по теме евразийской интеграции о многом свидетельствует, что Евразийский экономический союз постепенно набирает оборот, и что американцы начали более внимательно и настороженно относиться к этому новому интеграционному феномену в постсоветском пространстве. Очевидно, что Евразийский экономический союз не воспринимается только как чисто экономический проект, и что в недрах евразийского интеграционного проекта затаены более глубокие, цивилизационные и идентификационные коды, объединяющие большое евразийское пространство в одну большую полицивилизационную семью.
[1] Starr F.A “Greater Central Asian Partnership” for Afganistan and Its Neighbors. // Silk Road Paper. JohnsHopkinsUniversity, March, 2005.
[2] См. там же.
[3] См. “В Совбезе России констатировали провал политики США в Афганистане” [http://lenta.ru/news/2015 /04/14/afgandrugs/]
